Читать книгу - "Андреевское братство [= Право на смерть ] - Василий Звягинцев"

— А это? — отец Григорий указал рукой мне на грудь.

Я опустил глаза. Правый карман был оторван почти напрочь. Тот самый, куда я сунул письмо Аллы. По счастью, оно уцелело. Смятый комок пластика застрял в углу кармана.

— Не сходится, отец. Зачем бы… — я чуть не сказал «дьяволу», но воздержался, — мистическим силам такой пустяк? Вроде все им про меня известно, а ерунду прозевали: мой договор с Марком и что письмо от Аллы получил. Проще простого было с пацаном справиться, а не на двух мужиков бросаться. А письмо ему край нужно. Следил он за нами из кустов, шел по пятам, увидел, как Марк что-то мне передал, и рискнул…

— Пошли, пошли, дома обо всем поговорим, — отец Григорий даже в виду монастыря не чувствовал себя в безопасности.

…К разговору отец Григорий выставил бутылку крепчайшей настойки на целебных травах, сковороду жареных грибов и душистый окорок.

— «Сущим в пути и на брани пост разрешается», а мы такие и есть…

Поначалу он долго излагал классификацию всякого рода нечисти, отнеся нашего знакомца к одной из разновидностей оборотней. Признаться, странен был наш разговор на склоне XXI века, пусть даже приводимые монахом доводы звучали убедительно. В конкретном контексте.

Я же склонялся к материализму. По моей гипотезе, ниточка тянулась к Алле. Работала она в серьезном институте, исследования там велись весьма актуальные, и нет ли здесь промышленного шпионажа? Алла скрывается, это безусловно. Шпионы потеряли след, и я у них последний шанс… Ну и так далее.

— Не рядом получается, не рядом… — отец Григорий сидел напротив, подперев щеку кулаком, в другой руке вертел полупустую чарку, но рассуждал четко. — Начали они с того, что хотели убить тебя прямо по пути из порта. Без предупреждения. Так не делается, если охотятся за информацией. Хотя… Что их интересовало в твоей квартире? Дневники, документы, компьютер? Или Алла там побывала, могла что-то спрятать? Убить тебя, чтобы спокойно обыскать квартиру?

— Опять же, зачем? — теперь мы вдвоем наперебой опровергали свои же гипотезы. — Зная день прилета, они могли все сделать накануне…

— И то. Если время позволяло. Нет ли фактора, как-то ограничившего их по времени?

— Знаете, отче, так можно плести кружева (вологодские, кстати) до бесконечности. Информации исходной по-прежнему — ноль, а посему все наши построения — тьфу…

Отец Григорий налил еще по одной.

— А вдруг это биоробот? Высшего класса, из новых? Я таких не видел, но могли же где-то сделать?

Вспомнив звук, с которым сапог монаха входил в тело врага, я передернул плечами.

Отец Григорий потряс бородой рассерженно:

— Будто я совсем дурак! Чувствую я, нутром чувствую, понимаешь? А, где уж тебе…

— Ну а чего ж он руками меня стал душить, а?

Где-то вдали опять завыли собаки.

— Вот! — поднял палец монах. — И ты еще споришь! Истинно говорю: оборотень!

После третьей чарки отец Григорий, расчувствовавшись, вдруг начал рассказывать, как в 2009 году он закончил Владимирское воздушно-гренадерское училище, потом Академию войск ООН в Монреале и дальше двадцать лет не вылезал из самых поганых заварушек на планете, командовал батальонами, полками и бригадами и даже некоторое время исполнял обязанности генерал-губернатора одной скороспелой империи в теплых краях.

— Вот уж мерзость! Твердой земли всего полторы тысячи квадратных миль из полумиллиона, остальное — малярийные болота и мангры, а сверху летит вулканический пепел. И больше — ни-че-го! Империя! Однако крови и там пролилось… — он сокрушенно махнул рукой.

Попутно отец Григорий инструктировал меня о правилах поведения в джунглях просто и джунглях мангровых, а также в лесостепи и саваннах, коснулся тактики городских партизан, рассуждал о преимуществах тех или иных способов рукопашного боя, порываясь то и дело перейти к практическим занятиям, посвятил в тонкости обычаев «тигров ислама» в сравнении с «внуками Монтесумы» и «белыми призраками Ньянмы», и даже объяснил, насколько и почему патагонские сепаратисты свирепее тибетских панбуддистов.

Все это было крайне поучительно и интересно. Мне даже пришло в голову, что неплохо бы по наступлении более спокойных времен подвигнуть батюшку на изготовление остросюжетных мемуаров. Под псевдонимом, естественно, и при моем соавторстве. Время от времени отец Григорий поднимал свою чарку с дежурным тостом:

— Повторим, сказал почтмейстер, наливая по шашнадцатой… — но пил совсем мало.

Потом, твердой походкой подойдя к сейфу, порылся в его недрах и вернулся с потертой и поцарапанной офицерской сумкой.

— Что б мы с тобой сейчас ни нарешали, а подраться тебе придется. Хочу подарок сделать. Берег как память… о греховной жизни своей.

Он протянул мне массивный синевато-черный пистолет с пластинами пожелтевшей слоновой кости на рукоятке. Еще прошлого века, по-моему.

— Красавец! «штейер-Г», калибр девять миллиметров, магазин — восемнадцать патронов. А бой… — в голосе монаха прозвучала мечтательная грусть. Он покачал пистолет на ладони, вскинул на уровень глаз. Рука совершенно не дрожала.

— Опять грех, прости Господи. Ну, отмолю как-нибудь. Возьми, пригодится. Пользоваться-то умеешь?

— Вообще да, а таким не приходилось.

— Ладно, покажу. И запомни: в нашем деле сначала стреляй, потом думай. И будешь жить долго-долго. Убить ты его, пожалуй, не убьешь, а с ног свалишь обязательно, не хуже, чем оглоблей… А там уж как Бог поможет. Особенно, если у пуль носики спилить.

И потом почти до утра мы обсуждали самые разные проблемы: и практические, и чисто умозрительного свойства. Обсудили и то, как мне добираться до назначенного Аллой места.